В середине XIV столетия Англия превратилась в сильное государство с королями, подавившими неза­висимость дворян-феодалов, и с парламентским стро­ем, ограждавшим интересы мещан. Во Франции еще процветала феодальная система, был король, но были и почти независимые вассалы, когда Франция стала воевать с Англией, причем война эта длилась страшно долго. Английская армия, как более дисциплиниро­ванная и более народная, обыкновенно била фран­цузскую, состоявшую из рыцарей, не любивших по­виноваться. Английские короли одерживали победы, и Эдуард I на первых порах назвался королем Фран­ции. Видя, что рыцари — плохая защита отечества, французские мещане взбунтовались против дворян. И восстали также крестьяне по всей стране. Эта борьба между рыцарством и мещанством затянулась. А на французском престоле, кстати, сидел сумасшедший король Карл VI. Англичане постепенно завладевали страной, бургундцы стали на их сторону, и вдобавок у англичан был хороший король Генрих V, который, разбив французов у Азенкура, стал их королем, но вскоре умер, и сын его Генрих VI унаследовал фран­цузскую корону. А так как он был малолетний, то регентом Франции был назначен дядя его, жестокий и надменный герцог Бедфорд. У бывшего француз­ского сумасшедшего короля, тоже умершего, имелся истасканный, двадцатитрехлетний, робкий женатый сын, которого часть дворян провозгласила королем Франции.
Карл VII жил в замке Шинон и занимался тем, что бормотал молитвы и забавлялся в кругу своих придворных пажей и красавиц. Дворяне потому оста­новили на нем свой выбор, что у него были все‑таки средства, он любил вкусно поесть и попить, поохо­титься на крестьянских полях и побездельничать; по­лагали, что он сумеет, во всяком случае, защитить падающее дворянство не столько от англичан, сколько от мещан. А мещане признали его королем, когда узнали, что ему нет житья от дворянчиков, и они жалели его, принужденного бегать от англичан, и им стыдно было измены бургунд­цев. Тут еще подоспело то обстоятельство, что англичане смотрели на Фран­цию как на чересчур легкую добычу. Анатоль Франс в своем сочинении «Жизнь Жанны д`Арк» отмечает, что во Франции во времена, когда Карл VII был еще дофином, занималась грабежом, скорее чем войною, всего горсть англичан. Воюющие стороны от войны почти не страдали, жертвами ее были монахи и мо­нахини, мещане и крестьяне; в особенности страдали крестьяне, так как их грабили обе стороны. У англичан были длинные зубы, но щука все‑таки не могла про­глотить быка. Английские гарнизоны были ничтожны.
В то время, когда народ льнул к Карлу VII, а англичане были уверены в своих силах и думали, что можно Францию удержать в покорности без особых жертв, крестьяне, изверившиеся в рыцарях, стали со­бираться, волноваться, искать брода, взвешивать силы страны и будить от бездействия те государственные стихии, призвание которых было стоять на страже ее безопасности. Страна изнемогала, волновалась, нерв­ничала, стали распространяться слухи о чудесах. В то время вера в чудеса была особенно велика. Верили в святых и верили в русалок, в нимф, которых когда‑то обожали язычники, в судьбу, в «Фатальных дев», жи­вущих в лесах и у фонтанов, где собирались время от времени и предавались пляскам, как это делается у нас до сих пор в ночь на Ивана Купалу. В числе легенд, которые стала распространять патриотическая молва, занятая изобретением средств спасения госу­дарства, стало все чаще и чаще повторяться пророче­ство о Деве, которая должна выйти из дубового леса, и к ее ногам падут лучники, т. е. солдаты, вооружен­ные луками и стрелами. Кроме того, прибавлялось, что ожидаемая Дева будет из крестьянок и пострадает за грехи королевы Изабеллы, которая продала врагу своего сына и Францию и вооружила бургундцев про­тив французов. Семена чудесного возбуждения и пат­риотического воодушевления носились в воздухе, и нужна была только наиболее благоприятная для них почва. Такой почвой явилась деревня Домреми, быв­шая, как и многие другие деревни, яблоком раздора между мелкими окрестными вассалами. Когда же в игру вмешались англичане, положение Домреми стало особенно острым. Близ Домреми находились священ­ные источники и чтимые искони деревья. Народ был набожен и суеверен. В сравнительно богатой семье местного крестьянина Жака д`Арка родилась в 1410 или в 1412 году дочь Жанна, и над нею местный кюре при крещении произнес множество заклина­ний, чего не делалось при крещении мальчиков: жен­ской природе вообще тогда мало доверяли и считали ее предрасположенной от рождения к сношению с дьявольскими силами. Этой Жанне суждено было сыг­рать одну из самых поразительных ролей в истории не только Франции, но и целого мира.
Надо заметить, что биография Жанны д`Арк изучена с необыкновенной тщательностью, и она отличается редкой полнотой и точностью. Известен каждый шаг чудесной девушки, имена всех ее родственников и род­ственниц, подруг, ее разговоры, ее маршруты, платья, в которые она одевалась, каждое ее слово. Жанна д`Арк, несмотря на всю свою легендарность, самая историче­ская личность древней и средней истории по богатству сохранившихся и разысканных подробностей ее не­обыкновенной жизни. Воспитывалась она в родитель­ском доме, который весь зарастал весной белыми и красными цветами. Выросла она на черном хлебе и бы­ла приучена к суровому труду, а мать ее, приходившаяся сестрой одному священнику, научила ее молитвам «От­че наш», «Богородица» и «Верую» и рассказала ей о жи­тии нескольких святых. Таково было образование Жан­ны д`Арк, оставшейся неграмотной. По праздникам она ходила в церковь. А по окончании полевых работ она или пряла, или шила, или пасла коров и лошадей в окрестностях. Жанна была благочестива, никогда не божилась и часто любила уединяться под ветвями ог­ромного дуба, где водились феи. Жанна простодушно верила, однако, что они за грехи свои были изгнаны когда‑то священником и в последний разжили под бу­ком лет тридцать назад. Около этого бука крестьянки танцевали в известные дни, танцевала и Жанна и веша­ла венки на дерево в честь Божьей Матери. Источник, который струился у корней бука, был чудодействен­ный — его воды излечивали от лихорадки. Там же праздновали весну — крестьяне делали «майского чело­века» из цветов и листьев. А так как недалеко росла трава «адамова голова» (мандрагор), которая делала бо­гатым того, кто, преодолев ночные страхи, успевал вы­рвать ее с корнем, то место это пользовалось не совсем хорошей репутацией у соседей Домреми, которые вери­ли, что жители Домреми все‑таки сносятся со злыми духами. Еще будучи семи лет, Жанна была свидетель­ницей кровавых столкновений враж­дующих дворян из‑за деревни Домреми, часть которой считалась сво­бодной, а часть населенной крепостными людьми. Братья Жанны являлись домой, облитые кровью. Все дворяне и бароны, а также и иностранные грабители-англичане, были того мнения, что как ужин без горчи­цы, так война без пожаров ничего не стоит. Вою­ющие стороны жгли по ночам крестьянский хлеб для освеще­ния позиций.
Среди таких обстоятельств, в такой лихорадочной атмосфере развивалась и росла Жанна д`Арк — краси­вая, стройная девушка, с розовой кожей, с черной, как смоль, косой, с чарующей улыбкой, с яркими невинными глазами, то веселая и бодрая, то вдруг задумчивая и набожная.
А дела во Франции шли все хуже. Домреми лежала на большой дороге, и в этой деревне раньше других знали все новости. Англичане занимали в это время Нормандию, Мэн, Пикардию, Иль‑де-Франс, захвати­ли Париж. В Домреми, разумеется, ненавидели анг­личан больше, чем своих родных грабителей, — их на­зывали злыми ангелами и уверяли, что они с хвостами. Ужасы нагромождались на ужасы. Крестьяне были ограблены до нитки, по стране носились банды раз­бойников, английских и французских, забирали вино, хлеб, серебро, и чего не могли взять — сжигали, на­силовали женщин, детей, монахинь, мужчин уводили в плен. Почти ни одна мельница не работала в стране. Сельские работы были прекращены.
Жанне было тринадцать лет, когда она, находясь в саду своего отца, услышала голос справа по направ­лению от церкви, сопровож­даемый ярким светом: «Жанночка, я от Бога пришел помочь тебе вести себя хорошенько. Жаннет, будь доброй!» На другой день голос повторил: «Жанночка, будь доброй!» Она не знала еще, что это за голос. Но в третий раз догада­лась, что с ней говорит тот архангел Михаил, которого она видела в церкви в броне и с копьем, пронизы­вающим демона. Как раз около этого времени в Дом­реми распространилось известие о том, что укрепление на горе Михаила-архангела отразило англичан. Еще раз услышала голос архангела Жанна, и он объявил ей, что к ней придут на помощь также святая Кате­рина и святая Маргарита. Этих святых Жанна тоже видела в церкви нарисованными на стене. Когда обе святые наконец явились ей, как обещал архангел, она дала им обет хранить невинность. Это было на границе двух возрастов — отроческого и женского, и биография Жанны утверждает, что женщиной она никогда не сделалась. Святые вскоре завязали с Жанной добрые отношения. Они являлись к ней то в саду, то у ис­точника. В ответ на ее поклон, они вежливо раскла­нивались с ней. Утром она яснее различала их голоса. Архангел Михаил стал реже посещать Жанну, но од­нажды он рассказал ей, в каком горе находится Фран­ция, и приказал ей покинуть деревню. «Ступай во Францию», — сказал он. Анатоль Франс подозревает, что истолкователем видений Жанны был какой‑нибудь священник или церковник, указавший ей путь к вы­ходу из ее волнений и колебаний. Жанна часто бывала у священников и у монахов. Дядя у нее был тоже, как известно, священник.
Так или иначе, в ответ на слова архангела она отвечала: «Я бедная девушка, не умею ездить верхом и воевать».
А обе святые сказали ей:
— Отец Небесный даст тебе знамя, смело разверни его, и Бог тебе поможет.
Жанна долго приготовлялась; архангел опять явил­ся и сказал: «Дочь Божия, ты поведешь дофина (так крестьяне называли некоронованного короля своего) в Реймс, и там он будет помазан на царство».
Тогда открылось Жанне ее призвание, и она поняла, что надо повиноваться. Отец хотел ее выдать замуж, но Жанна отказалась наотрез и отправилась в лагерь к ближайшему генералу Бодрикуру с известием, что она избрана Господом короновать дофина в Реймсе. Бодрикур был солдат и, увидев девушку в красной рваной юб­ке, сказавшую ему: «Я пришла к вам, чтобы вы по­просили дофина держаться и не заключать мира с вра­гами, и это по воле Господа», — генерал спросил: «Какого Господа?»
— Небесного Царя! — вскричала молодая девушка,
— Отведите‑ка ее к родителям, — сказал Бодрикур, — и пускай ее хорошенько нашлепают.
Но во время аудиенции Жанны у Бодрикура было несколько жантильомов, которым понравилась стран­ная девушка. Не сразу, но загорелся народ, стал со­бираться вокруг Жанны, и уверовали в ее призвание земляки. Ее снарядили в поход. Такое царило возбуж­дение, что вид Жанны, одетой по‑мужски, в сапоги со шпорами и при мече, зажег к ней сердца. Она сделала шестьсот верст в десять дней и прискакала к дофину в Шинон. Бодрикур, в конце концов дозво­ливший ей это путешествие, был в душе того мнения, что Жанна одержима дьяволом: по толкованию одного священника, она могла проглотить дьявола в хлебе. Впрочем, Жанна выдержала испытание святой водой.
Есть еще данные, что Жанна д`Арк из Вокулера, ко­торым управлял Бодрикур, совершила предварительно путешествие в Нанси, к герцогу Карлу II, союзнику анг­личан, который, прослышав о ней, потребовал ее к себе в надежде получить при помощи ее благочестия или колдовства излечение от своих старческих недугов. Она отвечала, что ему следует бросить возлюбленную, с ко­торой он жил, и соединиться с покинутой женой, и по­лучила от него в подарок четыре франка и черного ко­ня. Из Нанси Жанна послала родителям письмо (про­диктованное ею) с просьбой простить ее, так как отец обещал ее утопить собственными руками за ее похож­дения. Родители простили, соседи убедили их, что Жан­на, добившись свидания с королем, будет осыпана ми­лостями. Путь к дофину Жанна прошла со своими людьми без всяких столкновений с англичанами, но шайка французов хотела захватить ее в плен и держать в подземной тюрьме в расчете, что король выкупит ее; этим в то время промышляли. Но отряд Жанны был вооружен, и разбойники не посмели напасть. В феврале 1429 года Жанна добралась до Шинона. Долго не допускали ее. Доктора богословия прежде всего заподозрили, что она ведьма. Не дальше как двенадцать лет тому назад, в 1417 году, стала проро­чествовать женщина из Невшато, но вовремя была усмотрена епископом и сожжена живою в Монпелье. Духовные лица стали спрашивать Жанну, зачем она пришла. Она отвечала, что явилась по поручению Царя Небесного снять осаду с Орлеана и короновать в Реймсе дофина.
Мнения ученых специалистов о Жанне разделились.
Одни находили, что она обманщица, другие — что король все‑таки должен ее выслушать. Надо заметить, что король, постоянно советовавшийся с астрологами, уже узнал от одного из них, что Франция будет спа­сена вмешательством девственницы. Другой престаре­лый астролог Пьер подтвердил в Шиноне, что он прочитал в небесах о поражении англичан француз­скою пастушкою. Вообще в то время, как мы уже отметили раньше, была распространена вера в спасе­ние трона девственницею.
Король с нетерпением ожидал Жанну и принял ее в большой зале вечером при свете пятидесяти факелов. Собрание было многочисленное. Никогда не видела Жанна ничего подобного, но не растерялась. Одетая и подстриженная по‑мужски, она сняла свою шерстяную шапочку, сразу узнала короля, который прятался за тол­пу придворных, подошла, поклонилась и сказала: «Да пошлет вам Господь добрую жизнь, милый дофин».
Король не отличался величественной наружностью. Держаться он не умел, был невзрачен. Портретов его еще не было. Поэтому все удивились, что она сразу по­дошла к Его Величеству. Король увидел в этом зна­мение, отвел в сторону Жанну и стал с нею толковать. В душе он сомневался, настоящий ли он сын короля, но Жанна уверила его, что он истинный наследник и несомненно королевский сын, и это так понравилось ему, что он возымел к ней доверие и ласково отпустил ее. Потом он часто с ней видался, гулял, познакомил со своими родными. Герцог Алансон стал приверженцем Жанны. И, наконец, ее отправили для окончательного исследования и испытания в Пуатье. Вопросы, с кото­рыми стали обращаться к ней тамошние ученые и су­дьи, часто раздражали ее, она отвечала резко, но всегда остро. Когда ее старались сбить в правилах веры, она гордо отвечала: «Небесные книги лучше ваших зем­ных». — «А на каком языке говорят голоса, которые вы слышите?» — «На лучшем, чем ваш». Жанна через шесть недель была признана чистой и добросовестной девуш­кой. Но оставалось убедиться, невинна ли Жанна. Только невинные девушки могли быть сосудом божест­венности. В тех случаях, когда девушка становилась орудием дьявола, она прежде всего теряла свою чистоту. Были созваны все местные выдающиеся бабки, вдовы и дамы. Первое место между ними занимала герцогиня Анжуйская. Жанна д`Арк была признана девственни­цей. После этого король назначил ее главнокомандую­щим всех своих армий.
В Туре, который славился и портными, и мастерами рыцарских доспехов, с Жанны была снята мерка. Ей были сделаны белые доспехи за весьма умеренную цену. Плащ был сделан из шелковой ткани с серебром и зо­лотом. Когда Жанна летела на коне, плащ трепетал во­круг нее, как два крыла. Король предложил ей лошадь из своей конюшни. Так совершилась чудесная и един­ственная в своем роде карьера крестьянки Жанны.
Сшив себе знамя с белыми лилиями, Жанна повела войска к Орлеану. По целым дням она не сходила с коня, не снимала доспехов, потребовала от солдат це­ломудрия, одушевляла в битвах старых воинов своим геройским примером. И когда она пришла к Орлеану, союзники англичан, бургундцы, уже покинули осаж­давших, напуганные всеобщим возбуждением и слуха­ми о чудесном полководце. Бросившись на англичан, мужественная крестьянка разбила их и отняла лагерь и пушки. Дофин волновался в Туре, ожидая вестей из Орлеана. Сама Жанна явилась к нему с радостным из­вестием. Он поцеловал ее и не знал, что дальше делать. Начались интриги против победительницы англичан. Опасались, как бы она не околдовала короля. Он коле­бался и дрожал, когда она стала требовать, чтобы он пошел в Реймс короноваться. Насилу послушался он. Города сдавались Жанне почти без сопротивления.
В какой степени Жанна проявила военный талант, говорят факты сами за себя. Все генералы, которые сражались под знаменем Жанны, считали ее великим полководцем. Она была простодушна и невинна во всем, но герцог Алансон засвидетельствовал впослед­ствии, что Жанна была чрезвычайно опытна как в приготовлениях к битве, так и в командовании; она умела также очень хорошо распоряжаться артилле­рией; ко всеобщему изумлению, она действовала на войско так искусно и благоразумно, словно полково­дец, за которымдвадцать или тридцать лет опыта. Это была единственная личность, которая удостоилась зва­ния главнокомандующего всеми военными силами на­ции в семнадцатилетнем возрасте! Профессор Трачевский замечает, что Жанна, кажется, напоминала боль­ше всех других полководцев Наполеона I. Русская военная наука в лице генерала Драгомирова также оценила Жанну как выдающегося полководца.
После коронации Карла Жанна была сделана дво­рянкой, ей пожаловали герб, поселили во дворце. Вся Европа заговорила о ней. Молились на ее портреты. В монастырях пели ей гимны. Она же оставалась такой, как и была, простой девушкой, мечтала только о том, чтобы соединить англичан и французов, примирить их и двинуть на войну с неверными. Когда же она убеди­лась, что мечта ее несбыточна, стала проситься в дерев­ню к братьям и сестрам, к отцу и матери. Она рисовала себе идиллические картины жизни в деревне: «То‑то обрадуются мне», — говорила она. Но ее не отпускали. Дворянам было неприятно, что крестьянка спасла ко­роля, и они старались подорвать ее влияние на него, так как он мог оказать крестьянам разные милости и встать на их сторону в распре с дворянством. Отпустить Жан­ну в Домреми король был не прочь, но опасался, как бы она не подняла народные массы и не обратила их про­тив трона. Явилась обычная в таких случаях подозри­тельность. Благодетели и спасители становятся, в конце концов, в тягость. От Жанны стали сторониться царе­дворцы, и сам король охладел к ней. В ее душу прокра­лась робость. «Ничего не боюсь, но боюсь измены», — говорила она. И кстати, стали гаснуть ее небесные ви­дения, и голоса, которые она слышала, становились ре­же, а когда говорили с нею, то были уже неразборчивы, и она не совсем понимала их. Иногда они произносили мрачные пророчества, предвещали ей плен.
Король Карл VII внезапно уехал за Луару. А англи­чане между тем снова укрепились в Париже. У Жанны не было средств и людей. Осталась только горсть пре­данных ей авантюристов, с которыми она рискнула, то­мясь от бездействия, пойти на Париж, но была отбита Бедфордом, ранена и отступила на север, где были со­средоточены главные силы врага. В новой битве с анг­личанами Жанна потерпела еще раз неудачу, опять от­ступила и, прикрывая отступление отряда, была окру­жена союзниками англичан, бургундцами, и взята в плен. Герцог Бургундский немедленно продал ее англи­чанам. А они привезли ее в Руан в железной клетке. Пять месяцев страдала Жанна.
У профессора Трачевского недурно и довольно точ­но, и в то же время кратко, описан процесс знаме­нитой девственницы.
«Ее всячески мучили в темнице: ее сковывали по шее, рукам и ногам; палач приносил орудия пытки и объяснял ей их назначение, злые «трепальщики» (тю­ремщики) не отходили от нее ни днем, ни ночью, не шадя девичьего стыда. Наконец, нарядили церковный суд из наемных парижских профессоров и француз­ского клира, под председательством епископа Кошона, которому посулили архиепископство. При содействии инквизиции судьи искажали показания Жанны в про­токоле, сбивали ее схоластической казуистикой, стра­щали криками, осыпали оскорблениями, не давали отвечать: она просила, чтобы, по крайней мере, не все разом закидывали ее вопросами. Но умны и прав­дивы были ответы праведницы».
«Думаешь ли ты, что душа твоя спасена?» — «Если да, то молю Бога не погубить ее; если нет — молю спасти ее». — «Ненавидит ли Бог англичан?» — «Не знаю; но верно то, что всех их выпроводят из Фран­ции, кроме тех, которые погибнут в ней». — «Хорошо ли сделал твой король, что убил герцога Бургундско­го?» — «Это было большим вредом для Франции; но что бы ни было между ними, Бог послал меня на помощь королю Франции». Жанна ограничивалась лишь смутными и ироническими ответами, когда за­трагивали святыню ее души — «Голоса». Невинная де­вушка вовсе не отвечала на настойчивые вопросы о мужском платье, которое спасало ее от наглости во­инов; но она сняла его, когда судьи объявили, что это великая ересь.
«Жанну обвинили в сообщничестве с дьяволом и в ношении мужского платья и обещанием легкого нака­зания выудили у нее признание справедливости приго­вора. Англичане разозлились на Кошона за мягкость решения. Но он сказал: «Успокойтесь, она не уйдет от нас». Вскоре после двух покушений с целью глубоко оскорбить Жанну заставили ее снова надеть подсуну­тое мужское платье — и неисправимая еретица была приговорена к сожжению. Возмущенная наглым обма­ном, Жанна приобрела прежнюю твердость. «Так ско­рее же умру, чем откажусь от того, что сделала по при­казу моего Господа!» — воскликнула она. Ее спросили: «Подчиняешься ли суду воинствующей церкви?» Она отвечала: «Бог и торжествующая на небесах церковь по­слали меня; этой церкви я подчиняюсь». Голоса все еще говорили Жанне: «Случится движение, и великая побе­да освободит тебя». Но когда ей объявили день казни, она рыдала, рвала на себе волосы, восклицая: «Неужели же мое чистое, невинное тело превратится в пепел? О, лучше бы вы семь раз сняли мне голову, чем жечь».
Рыдала жертва и на печальной колеснице: «Руан, Руан! Неужели мне здесь умереть?» Костер поражал сво­ими чудовищными размерами. Долго тянулась церемо­ния с укоризненными проповедями владык и с обвини­тельными речами юристов. Жанна все что‑то думала, потом вдруг пала на колени и, сама прощая всех, про­сила: «Помолитесь обо мне». Все это было так просто, задушевно, что дрогнула десятитысячная толпа, просле­зились англичане, зарыдал Кошон. Жанна попросила крест и судорожно спрятала его под платье, крепко при­жимая к телу. Вдруг заворчали солдаты. «Эй, вы, попы. Обедать мы будем здесь, что ли?» — крикнули офицеры и сами потащили «ведьму» к палачу.
Судьи разбежались в ужасе. Орлеанская Дева вос­кликнула, озирая город с громадной высоты: «Ах, Руан, Руан. Боюсь, не пострадать бы тебе от моей смерти!» Показался огонь. Вопль отчаяния вырвался из груди Жанны; но вдруг она заметила, что опасность грозит напутствовавшему ее доминиканцу, и стала просить его сойти. «Дурно ли, хорошо ли я сделала, — мой король тут ни при чем; не он внушал мне», — послышалось сверху. Потом раздирающий душу крик: «Воры!» Но вслед затем: «Да, от Бога были Голоса мои; не обманули меня голоса мои». Это ясно слышал доминиканец: он уже стоял внизу, у самого пламени, и поднимал распя­тие к жертве, голова которой упала на грудь, а губы шептали: «Иисус». Жанна вся превратилась в пепел, ко­торый бросили в Сену; уцелело только сердце.
Толпа колыхалась от рыданий. Молча расходились англичане; но один из них сказал товарищам, что в пламени ясно горело слово «Иисус». А другой вос­кликнул: «Мы погибли, мы сожгли святую». Мученице не было двадцати лет. Поколение спустя французы торжественно «восстановили» доброе имя Орлеанской Девы, доказав церковным следствием, что то не была еретица и ведьма, а на месте казни поставили ее статую. Ее родственники получили дворянство, а зем­ляки — свободу от податей».
Такова историческая канва, на которой Марк Твен вышил цветы своей фантазии, стараясь держаться по возможности правды, насколько это допускают усло­вия исторического романа. Исторических сочинений, посвященных Жанне д`Арк, очень много. Это огром­ная литература. Марк Твен воспользовался фактами, пропустив, однако, их сквозь психологическую призму современника, который будто бы был секретарем и пажом Жанны д`Арк. Этот вымышленный сэр Луи де Конт ведет рассказ в виде личных воспоминаний о Жанне, ее походах и страданиях. Американская кри­тика считает роман Марка Твена величайшим из про­изведений.
Не знаем, в какой степени справился Марк Твен со своей трудной задачей — написать роман так, что­бы он сохранил на себе печать описываемого вре­мени во всех подробностях рассказа. Трудность ис­полнения заключается еще в том, что автор, при всем своем громадном таланте, не мог в достаточной мере проникнуться духом французского языка и французского народа XV века. Но во всяком случае Марк Твен дал превосходные картины нравов и со­бытий пятнадцатого века — тех дней, когда заканчи­валась столетняя распря двух народов или, вернее, двух государств, французского и английского. Образ Жанны д`Арк написан с редкой и великой любовью. Марк Твен называет ее самым благородным очаро­вательным ребенком на свете.

И. И. Ясинский
(Максим Белинский)