ПРЕДИСЛОВИЕ К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ КНИГИ "РЕЧЬ И МЫШЛЕНИЕ РЕБЕНКА"

Мне доставляет большое удовольствие возможность в этом предисловии публично выразить свою благодарность советским психологам за их готовность перевести на русский язык мой труд, и особенно за постановку руководимой ими серии исследований, имеющих своей задачей внести дополнения и исправления в работу, которую нам удалось провести в Женеве. Мне хотелось бы здесь остановиться в нескольких словах на громадном значении, которое имеет, с моей точки зрения, это открывающееся таким образом сотрудничество.
Идея, доминирующая, как мне кажется, в публикуемой работе, — это идея о том, что мышление ребенка не может быть выведено только из врожденных психобиологических факторов и из влияний физической среды, но должно быть понято также и преимущественно из тех отношений, которые устанавливаются между ребенком и окружающей его социальной средой. Я не хочу этим просто сказать, что ребенок отражает мнения и идеи окружающих, — это было бы банально. От социальной среды зависит сама структура мышления индивида. Когда индивид думает только для самого себя, думает эгоцентрически (что составляет как раз случай, типичный для ребенка), то его мысль находится во власти его фантазий, его желаний, его личности, и тогда она имеет ряд особенностей, совершенно отличных от тех особенностей, которые характеризуют рациональное мышление. Когда же индивид испытывает систематическое воздействие со стороны определенной социальной среды (как, например, ребенок, испытывающий влияние авторитета взрослых), тогда его мысль складывается по известным внешним правилам, которые порождают у него вербализм или вербальный синкретизм, с точки зрения интеллекта, или ряд специфических особенностей (так называемый «легализм»), с точки зрения морали. Напротив, по мере того как индивиды сотрудничают друг с другом, развиваются и правила этого сотрудничества, сообщающие мышлению дисциплину, которая и образует разум в обоих его аспектах — и в теоретическом, и в практическом. Эгоцентризм, принуждение и сотрудничество — таковы те три направления, между которыми беспрестанно колеблется развивающееся мышление ребенка и с которыми в той или иной мере связано мышление взрослого, в зависимости от того, остается ли оно аутистическим или врастает в тот или иной тип организации общества.
Но это только схема, и в реальной жизни социальные влияния сплетаются с индивидуальными органическими задатками мышления бесконечно более тонким образом. Здесь в связи с психологией ребенка необходимо возникает важная методологическая проблема. Если детское мышление всегда зависит от отношения между индивидуальным и социальным, то как определить с точностью, что может быть сведено к каждому из этих факторов? Когда работают так, как вынужден был работать я, внутри одной лишь социальной среды, такой, какова социальная среда детей в Женеве, то точно установить роли индивидуального и социального в мышлении невозможно. Для того чтобы этого достигнуть, совершенно необходимо изучать детей в самой различной и возможно более разнообразной социальной среде.
Вот почему мне доставляет такое большое удовольствие иметь столь квалифицированных сотрудников, как некоторые советские психологи, которые изучают детей в социальной среде, весьма отличной от той, которую изучал я. Ничего не может быть полезней для науки, чем это сближение исследований русских психологов с работами, сделанными в других странах.
Что касается отдельных результатов моей работы, которые составляют содержание данного тома, то у меня слишком много есть что прибавить к написанному в 1922 г., для того чтобы это можно было сделать в кратком предисловии. Я не скрываю от себя того, что в этих результатах многое фрагментарно и спорно. Но это меня не смущает, потому что другие продолжают наши исследования.