«Мы читаем слишком много пустяковых книжонок, — сказал он, — они отнимают у нас время и ровно ничего нам не дают. Собственно, читать следовало бы лишь то, чем мы восторгаемся. В юности я так и поступал и теперь вспомнил об этом, читая Вальтера Скотта… собираюсь подряд прочитать все его лучшие романы. В них все великолепно — материал, сюжет, характеры, изложение, не говоря уж о бесконечном усердии в подготовке к роману и великой правде каждой детали. Да, тут мы видим, что такое английская история и что значит, когда подлинному писателю она достается в наследство».
Эти слова Гете, записанные Эккерманом, могли бы принадлежать многим другим мастерам, выражавшим не менее восхищенное отношение к великому шотландцу.
Правда, Бальзак утверждал, что для полного величия ему недоставало страсти. «Вальтер Скотт… не захотел принять страсть, эту божественную эманацию, стоящую выше добродетели, созданной человеком для сохранения общественного строя, и принес ее в жертву синим чулкам своей родины». Но в этом обнаруживается лишь несовпадение двух национальных психологий пылкого француза и сдержанного британца, а может быть, и отзвук исторического соперничества Франции и Англии.
Разве не страсть к средневековью заставила Вальтера Скотта настолько вжиться в образ, что он построил себе на берегу Твида по старинным чертежам готический замок Эбботсфорд и на средневековый манер украсил его снаружи фамильным гербом, а внутри — портретами шотландских королей и своих благородных предков, в основном созданных воображением. Стиль жизни в замке также был приближен к средневековому, и Вальтер Скотт не без основания называл Эбботсфорд «жилищем, похожим на сновидение». Он мечтал стать родоначальником благородной фамилии, и он им стал. В 1820 году ему было даровано право называться «сэр Вальтер Скотт Эбботсфорд, баронет», что он считал величайшей наградой.
Вальтер Скотт — один из тех редких писателей, у кого форма исторического романа не стесняла художественность изображения. Глубокий знаток «средневековых древностей» и к тому же величайший художник, он умел как никто оживить события, покрывшиеся пылью времен.
Вальтер Скотт родился 15 августа 1771 года в Эдинбурге, культурном центре Шотландии. Свою родословную писатель довольно выразительно представил в автобиографическом очерке «Я родился не в блеске, однако и не в ничтожестве. В согласии с условностями моей страны происхождение мое сочли благородным, так как по отцовской, да и по материнской линии тоже я был связан родством, хоть и дальним, со старинными семействами. Дедом отца был Вальтер Скотт, коего хорошо знали в долине Тивиота под прозвищем «Борода». Он был вторым сыном Вальтера Скотта, первого лорда Рэйберна, а тот в свою очередь — третьим сыном Вильяма Скотта и внуком Вальтера Скотта, именуемого в семейных преданиях «Старым Уоттом», — хозяина Хардена. Стало быть, я прямой потомок сего древнего предводителя, чье имя прозвучало во многих моих виршах, и его прекрасной жены, Цветка Ярроу, — недурная родословная для менестреля Пограничного края».
Здесь необходимы некоторые пояснения. Пограничный край — область на юге Британии, где Шотландия граничит с английскими графствами. Там жили предки Вальтера Скотта и он сам. Прадеда писателя прозвали «Бородой» из‑за данного им обета не бриться до тех пор, пока низложенная в 1688 году династия Стюартов не возвратится на трон.
Отец Вальтера Скотта первым в роду обзавелся профессией, получив образование адвоката, стал королевским стряпчим и вошел в привилегированное сословие шотландских законников. Он был мягким, трудолюбивым человеком и настолько совестливым, что даже не сумел сколотить состояние, имея богатую клиентуру. Мать Вальтера была дочерью профессора медицины Эдинбургского университета Джона Резерфорда, который одним из первых ввел в курс обучения практические занятия в клинике.
Полутора лет от роду Вальтера Скотта поразил недуг, оставивший его на всю жизнь хромым. Биографы предполагают, что это был детский паралич. В надежде на целительный деревенский воздух ребенка отправили к деду по отцу в Сэнди-Ноу, где у того была ферма. Там Вальтер Скотт впервые, по его словам, «осознанно воспринял бытие». Мальчика пытались лечить всевозможными народными способами, о чем позже он не без юмора вспоминал. «Среди примечательных средств, коими меня пользовали от хромоты, кто‑то присоветовал, чтобы всякий раз, как в доме будут резать овцу, меня гольем пеленали в только что снятую, еще теплую шкуру. Хорошо помню, как в этом басурманском облачении лежу я на полу маленькой гостиной фермерского дома, а дедушка, седой и почтенный старик, пускается на всевозможные хитрости, дабы заставить меня ползать».
Дед умер, когда внуку не исполнилось и четырех лет, но невероятно цепкая память ребенка удержала впечатления тех лет.
Услышанные в Сэнди-Ноу песни, а также страшные истории о зверствах, учиненных над якобитами, среди которых были родственники Скоттов, после подавления восстаний (1715 и 1745) в поддержку сына и внука последнего монарха из дома Стюартов Якова II (отсюда название якобиты) пробудили в нем «весьма сильное расположение к дому Стюартов» и «отнюдь не детскую ненависть» к их врагам. Так что Вальтер Скотт перешел на «ты» с историей еще в раннем детстве.
Окончив школу, в двенадцать лет он поступил в Эдинбургский университет на юридическое отделение. Посещая эдинбургскую библиотеку («Меня швырнуло в этот великий океан чтения без кормчего и без компаса», — вспоминал Скотт), будущий писатель впервые увидел там Роберта Бернса, а чуть позже имел возможность слушать знаменитого поэта в доме своего друга Адама, сына философа Адама Фергюсона.
В 1785 году из‑за болезни Вальтер прервал занятия в университете. После выздоровления отец взял его в свою контору и часто посылал по делам клиентов в пограничные графства. Скотт посещал места, связанные с якобитскими восстаниями, слушал рассказы о старой Шотландии, знакомился с народными обычаями, преданиями, собирал предметы старины (впоследствии он сделается страстным антикваром). К этому времени относится его увлечение немецкой романтической поэзией.
Вернувшись в университет, в 1792 году Вальтер Скотт выдержал экзамен на звание адвоката, а летом следующего года вместе с Адамом Фергюсоном совершил путешествие по Шотландской «глубинке», осматривая развалины феодальных замков, старинные погосты. Но это вряд ли можно назвать запланированными вылазками начинающего романиста в героическое прошлое своей страны. «Он тогда превращался в себя настоящего, только, видно, смекнул, что к чему, уже через несколько лет. А поначалу, смею сказать, все это было ему один интерес да забава», — вспоминал его современник Роберт Шортрид.
Свою литературную деятельность Вальтер Скотт начинал как поэт. Первой его публикацией в 1796 году стал перевод романтической поэмы немецкого поэта Готфрида Бюргера «Ленора». Да и сам переводчик переживал в то время первый романтический приступ, грозящий перейти в трагедию. Вальтер Скотт был влюблен. Его пылкие чувства вызвала Вильямина Велшес, дочь сэра Джона Стюарта Велшеса, господина достаточно рассудительного, чтобы отдать руку своей дочери человеку без определенных видов на будущее.
Несмотря на симпатию к начинающему поэту, Вильямина подчинилась отцу и вскоре вышла замуж за состоятельного и еще не старого банкира. Друзья Вальтера имели серьезные основания опасаться, как бы он не помешался с горя. Так что Бальзак напрасно уличал своего английского собрата по перу в излишнем хладнокровии. Любовная горячка, правда, вскоре миновала, и через год с небольшим Вальтер Скотт благополучно женился, но память о Вильямине преследовала его всю жизнь. Ее черты исследователи находят в образе Зеленой Мантильи из романа «Редгонтлет», ей также посвящены многие строки в «Дневнике» писателя, который он начал вести в последние годы жизни.
Женой Вальтера Скотта в 1797 году стала француженка Шарлотта Шарпантье, дочь шталмейстера Лионской военной академии. В Лондон ее и брата в 1784 году привезла мать, а через пару лет, оставив детей на попечении лорда Дауншира, вернулась во Францию и вскоре там умерла. Шарлотта выросла в семье лорда. Биографы так до конца и не разгадали эту таинственную историю. В некоторых жизнеописаниях Вальтера Скотта мадам Шарпантье представляют как француженку-роялистку, бежавшую вместе с детьми в Англию от Революции. Характер ее отношений с лордом Даунширом тоже остался загадкой, но именно к нему обратился Вальтер Скотт, чтобы получить согласие на брак с Шарлоттой.
Много лет спустя Скотт писал леди Эйберкорн, с которой состоял в задушевной переписке, в ответ на ее вопрос, был ли он когда‑нибудь по‑настоящему влюблен: «Мы с миссис Скотт вступили в брак по обоюдному согласию, движимые самой искренней взаимной симпатией, и за двенадцать лет совместной жизни она не только не ослабела, но скорее окрепла. Конечно, ей недоставало того самозабвенного любовного пыла, каковой, думается, человеку суждено испытать в жизни лишь один-единственный раз. Тот, кто, купаясь, едва не пошел ко дну, редко отважится снова соваться на глубокое место».
Шарлотта не была красавицей, зато обладала легким, жизнерадостным нравом и достаточным честолюбием, чтобы горячо поддерживать все литературные начинания своего мужа.
В 1799 году Вальтер Скотт опубликовал перевод драмы Гете «Гец фон Берлихинген», а вскоре и свое первое оригинальное произведение — романтическую балладу «Иванов вечер» (1800), известную у нас в переводе Жуковского как «Замок Смальгольм».
Еще в юности Вальтер Скотт начал собирать шотландские народные песни, они составили два тома, которые он издал в 1802 году под названием «Песни шотландской границы», а через год выпустил третий том. Вышедшие затем поэмы Вальтера Скотта «Песнь последнего менестреля» (1805), «Мармион» (1808), «Дева озера» (1810), «Рокби» (1813), посвященные средневековью, — старинные замки, шотландские пейзажи, сцены охоты, сказочные приключения — имели необычайный успех и сделали его имя знаменитым.
В 1808 году Вальтер Скотт побывал в Лондоне, где, по воспоминаниям, с ним «носились как с писаной торбой и заласкали… чуть ли не до смерти». Его назвали первым поэтом Англии (в начале XVIII века Шотландия потеряла самостоятельность, став частью Соединенного Королевства Великобритании), а в 1813 году предложили место поэта-лауреата. Это была сколь почетная, столь и прибыльная должность придворного поэта, в чьи обязанности входило сочинение стихотворений на торжественные случаи в жизни царствующего дома. Скотт отказался от этой чести в пользу Саути.
На пике своей поэтической славы Вальтер Скотт неожиданно оставил поэзию и с 1813 года начал писать романы. Спустя много лет на вопрос, почему он не возвращается больше к поэтическому творчеству, Скотт ответил: «Уже давно я перестал писать стихи. Некогда я одерживал победы в этом искусстве, и мне не хотелось бы дождаться времени, когда меня превзойдут здесь другие. Рассудок посоветовал мне свернуть паруса перед гением Байрона».
Небывалый случай, когда трезвость романиста победила упоение поэта. Соблазнительно, конечно, списать такой поступок на возраст, когда «лета к суровой прозе клонят» — Вальтеру Скотту в то время «стукнуло» сорок два года, однако в жизни писателя было немало и других благородных жестов, напоминающих о рыцарственном духе столь любимого им средневековья.
За оставшиеся восемнадцать лет Скотт написал двадцать восемь романов, несколько повестей и рассказов. Ежедневно он поднимался на рассвете и с пунктуальностью небесных светил усаживался за письменный стол, чтобы провести за ним пять-шесть часов.
Первое прозаическое произведение Вальтера Скотта «Уэверли, или Шестьдесят лет назад» (1814) открыло серию романов, посвященных истории Шотландии, — так называемый «Уэверлеевский цикл». В «Общем предуведомлении» к нему Скотт писал: «Мне само собой пришло в голову, что древние традиции и благородный дух народа, который живет в условиях цивилизованного века и государства, однако сохраняет столь многое от обычаев и нравов, присущих обществу на заре его существования, должны послужить благодатной темой для романа, если только не выйдет по поговорке рассказ‑то хорош, да рассказчик плох».
Рассказчик оказался более чем хорош. Лучшие романы «Уэверлеевского цикла» до сих пор остаются популярными. Почти каждый год был ознаменован появлением шедевра, а то и двух (в кругу других романов) «Гай Маннеринг» (1815), «Антикварий» (1816), «Пуритане» (1816), «Роб Рой» (1818) и др.
Историческое прошлое Англии ожило в таких романах, как «Айвенго» (1820), «Монастырь» (1820), «Аббат» (1820), «Кенилворт» (1821), «Вудсток» (1826). В «Квентине Дорварде» (1823) описаны события, происходящие во Франции во время правления Людовика XI.
В 1817 году Вальтер Скотт писал одному из своих друзей: «Купил добрую ферму, прилежащую к Эбботсфорду и великолепно расположенную, так что ныне я большой лорд, а Вальтер [его сын] может стать еще и богатым, ежели будет осмотрителен и расчетлив».
Здесь Вальтер Скотт построил свой готический замок «Эбботсфорд», однако не успел насладиться его средневековой роскошью. Хоть он и перешел на прозу, но оставался поэтом, а значит, человеком порыва, далеким от осмотрительности.
Слава принесла ему колоссальные доходы. Желая упрочить будущее своих детей, он решился стать компаньоном издательской фирмы, выпускающей его книги. В 1826 году фирма обанкротилась, и на писателя был списан долг в 117 тысяч фунтов. Королевский банк предложил ему помощь, но щепетильный Вальтер Скотт отказался. Кто‑то из друзей попытался дать ему взаймы сумму, достаточную, чтобы уладить дела с кредиторами, на что он ответил: «Мне поможет моя правая рука!». И с этого времени работал до беспамятства, выпуская роман за романом. Через пять лет, пережив несколько инсультов, 21 сентября 1832 года Вальтер Скотт ушел из жизни.
Читая воспоминания о нем, можно заметить, что им восхищались не только как писателем, его искренне любили как человека.